***

мы пытаемся эмулировать культуру в рамках собственных представлений. вместо того, чтобы успокоиться и попытаться предоставить культуре развиваться самой по себе. именно отсюда рождается желание непременно броситься на амбразуру культурных границ. во что бы то не стало пропихнуть ее во вне. за пределы самой себя. проблема же заключается, судя по всему, в том, что мы не в состоянии определить фактические границы просто в силу геделевской неполноты. мы можем только развиваться as is и наблюдать за собой в меру нашего умения отстраниться от самих себя (опять же без малейшего шанса ускользнуть из определенного настоящим моментом культурного пространства). Не отсюда ли почти “поголовная” пошлость того, что принято называть современным искусством? С тех пор, как мы распознали эти механизмы, мы занимаемся исключительно саморефлексией, ежеминутно задавая себе вопрос, как же наши практики впишутся в онтологию культуры?. Все, что мы жадно инкорпорируем внутрь культуры, как передовое — по сути есть уже отработанное и безжизненное. как табу — отслужившее свой срок. Мы больше не создаем мифов. Мы полагаем себя выросшими из этого возраста и располагающими полной картиной мира, чтобы не застревать в этих архаичных “сказочных” нарративах. В действительности же это самонадеянная позиция, подразумевающая возможность тотальной герменевтической верификации всего. мы, тем самым, обкрадываем самих себя. логическим концом такой парадигмы станет полное омертвление и тотальная унификация всех культурных проявлений. превращение человека в механизированный субстрат для выполнения одной четко определенной (самим же человеком) функции.

как бы мы не были самонадеянны, мы не создаем культуру в целом. и не имеем никаких механизмов влиять на ее развитие. самое ценное, что мы можем сделать в этой ситуации — это постараться максимально освободиться от культурной рефлексии. только в этом залог разнообразия, и единственный способ поддерживать любое развитие как таковое.