***

… А на асфальте, вдоль тротуара лежала панельная стена красного цвета. Обыкновенная стена дома. И мы просто запрыгнули на нее и шли. V бежала за нами, старательно перепрыгивая окна. А в соседнем доме, часть которого все еще продолжала стоять вертикально, на балкон вышел упитанный дядька в трусах и майке. Закурил сигаретку. Из-за поворота показалась знакомая улочка, и я воскликнул:
— Ну вот, а говорил, что я не найду…
Стефан ничего не ответил. Было удивительно тихо. Дети, как ни в чем не бывало, катались на скрипучей согнувшейся карусели. Палящее солнце делало тени прямыми и четкими, и от того пейзаж казался еще более нереальным. Стефан молча свернул в подъезд и через минуту вышел с огромным, выцветшего желтого цвета зайцем, одна лапа которого болталась на нитке, а вторую он держал в другой руке. Заяц счастливо улыбался.
— Это твой? — спросил я.
— Да. Это мой заяц, — сказал он удивительно спокойно и прижал игрушку к себе так, словно ему не было двадцати пяти, и он не видел убитого дядю Vladimira сегодня утром, и не стрелял сам, остервенело, жестоко.
И тут я понял, Что в этом доме, в этом дворе прошло детство этого человека, а через неделю выяснится, что и вся жизнь. Жизнь человека, которого я совершенно не знаю. А ведь я его даже боялся.
Мы вышли на пустырь. Я полез в левый карман, чтобы достать сигареты, но закурить уже не успел. К горлу подкатил ком. Я свернул и сел на корточки, стараясь скрыть слезы. И ревел. Держась за голову. С пачкой в руке.
И ревел, и ревел и ревел иревел иревел…