…Чтобы унять волнение

Если предположить, что разум — совокупность циркулирующих в нейронах возбуждений, то не является ли совокупность всей нашей коммуникации в метамасштабе процессом осознания природой самой себя? Некторое время назад (перерыл все закрома, не могу отыскать линк) мне попалась на глаза статься, в которой описывался эксперимент по полному разделению мозга на две независимые части. Так вот, как утверждал автор, каждая из частей в конечном итоге обретет собственное независимое сознание а кооперативность организуется посредством внешних взаимодействий и взаимных наблюдений правого полушария за левым и наоборот. Если разделить его на четыре (это уже мои собственные домыслы), возможно, каждое из них не сможет обрести собственное сознание на этапе уже сформированного мозга со всеми его уточненными в процессе формирования и органами, но сделает это в случае, когда мозг только начинает свое формирование? в этом ключе, если предположить, что наше сознание — есть собственно совокупность обмена веществ между нейронами и импульсов внутри них (а вообще, наверняка, и не ограничивается нейронной сетью только лишь), то можно экстраполировать эту картину до масштабов всей планеты и возможно вселенной целиком. Все химические процессы, перегруппировки в новые соединения и образование сложноорганизованных кластеров и цепочек, ведущих к самовоспроизводящимся структурам — это неизбежный и само собой разумеющийся процесс, заложенный в природе и обусловленный физическими законами мироздания. Мы привычно воспринимаем сознание как процесс привязанный к масштабам нашего каждодневного бытия, но никто ведь не утверждает, что этот процесс может проистекать только в этом привычном нам временном масштабе, и тем более, не обязательно он не может быть составной частью какого-то более всеобъемлющего метапроцесса, связанного с сознанием куда большего масштаба … планет? галактик? и возможно вселенной как-таковой?

Я помню, как я однажды, во время нашей с Антоном псилоцибиновой прогулки в парке над Прагой, увидел удивительную по красоте завораживающую картинку вечернего города. Весь этот муравейник, весь этот организм с мириадами автомобильчиков, неспешно текущих по его артериям, с его хрустальными строениями, воздвигнутыми безусловно по задумке архитекторов но без глобального плана и без единой общей цели, вся эта фантастическая конструкция жила своей собственной жизнью и была создана и выросла без какого бы то ни было единого замысла. Весь этот “сад” — по сути, продукт нашего коллективного и растянутого на столетия воображения сотканного из мириад чаяний, страстей и желаний всех людей, когда бы то ни было живших в нем и, одновременно, никем в отдельности — явился единым целостным самостоятельным организмом.

Если посмотреть на всю нашу жизнь в подобном ключе, разговоры о бесконечности нашего собственного бытия приобретают совсем иной смысл. Быть может, то, что мы легкомысленно пытаемся втиснуть в масштабы нашей короткой обыденности и иносказательно описать, как непрерывность в продолжении жизней наших потомков, есть нечто большее, что лишь меняет временной континуум восприятия, возможно, жертвуя индивидуальностью мышления каждого из нас, но отнюдь не разрушая единого процесса творческого осмысления природой самой себя. Быть может мы смыкаемся с метасознанием на этом новом масштабе времени, после того, как наше персонифицированное нейронное сознание уже больше не может поддерживаться синапитческими связями, и выскользнув из временной белковой оболочки, разложившись на простые элементы и растворившись в круговороте обмена веществ, готово переродится в новом воплощении сознания океанов и ветров, огненных протуберанцев сверхновых.